Неточные совпадения
Запыхавшись и раскрасневшись,
стояли мы там, обтирая пот. Садилось солнце,
купола блестели, город стлался на необозримое пространство
под горой, свежий ветерок подувал на нас,
постояли мы,
постояли, оперлись друг на друга и, вдруг обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу.
Мне стало страшно, и я инстинктивно посмотрел на отца… Как хромой, он не мог долго
стоять и молился, сидя на стуле. Что-то особенное отражалось в его лице. Оно было печально, сосредоточенно, умиленно. Печали было больше, чем умиления, и еще было заметно какое-то заутреннее усилие. Он как будто искал чего-то глазами в вышине,
под куполом, где ютился сизый дымок ладана, еще пронизанный последними лучами уходящего дня. Губы его шептали все одно слово...
Это я Второму Строителю. Лицо у него — фаянс, расписанный сладко-голубыми, нежно-розовыми цветочками (глаза, губы), но они сегодня какие-то линялые, смытые. Мы считаем вслух, но я вдруг обрубил на полуслове и
стою, разинув рот: высоко
под куполом на поднятой краном голубой глыбе — чуть заметный белый квадратик — наклеена бумажка. И меня всего трясет — может быть, от смеха, — да, я сам слышу, как я смеюсь (знаете ли вы это, когда вы сами слышите свой смех?).
Понедельник был тихий, ясный; за ночь мороз подсушил грязь улиц, — городок
стоял под зеленоватым
куполом неба празднично чистенький — точно жених.
А вот она, в короткой газовой юбочке, с обнаженными худыми, полудетскими руками,
стоит в электрическом свете
под самым
куполом цирка на сильно качающейся трапеции.
Птицы на головах Минина и Пожарского, протянутая в пространство рука, пожарный солдатик у решетки, осевшийся, немощный и плоский
купол гостиного двора и вся Ножовая линия с ее фронтоном и фризом, облезлой штукатуркой и барельефами, темные пятнистые ящики Никольских и Спасских ворот, отпотелая стена с башнями и
под нею загороженное место обвалившегося бульвара; а из-за зубцов стены — легкая ротонда сената, голубая церковь, точно перенесенная из Италии, и дальше — сказочные золотые луковицы соборов, — знакомые, сотни раз воспринятые образы
стояли в своей вековой неподвижности…
Из передней, не очень большой комнаты, о трех дверях, входили в огромную большую залу с
куполом и светом сверху.
Под куполом устроены были хоры, на которых
стояли невидимые снизу часы с курантами, игравшие попеременно пьесы лучших тогдашних композиторов; тут же помещены были триста человек музыкантов и певцов.